Любовь и война

Автор: Валяева Алла, главный специалист отдела Ученого секретаря

ООО «Газпром-ВИИГАЗ».

Семейная история

Странная штука — память... В детстве почти не осознаешь ценности случайных рассказов, доносящихся до тебя от общего праздничного стола, в вечерних воспоминаниях взрослых. Но память цепко хранит на своих «дальних полках» эти рассказы, имена, даты — как зарубки, чтобы десятилетия спустя обрушить их на тебя, как из внезапно открывшегося «шкафа времени». Только тогда понимаешь, насколько важными являются эти воспоминания и домашние истории.

Совсем недавно, в очередной раз пытаясь выстроить свою родословную, я вспомнила одну историю, которая часто обсуждалась домашними много лет назад. Детская память отчетливо сохранила, как в процессе этих воспоминаний все собеседники занимали крайние позиции — за или против. Надо сказать, и сама история — военная, драматическая — по меркам житейских стандартов действительно была необычной.

К мужу, на полустанок

Год 1942. Владимирская область. Моя тогда еще совсем молодая бабушка Аня растит детей и ждет весточки от мужа-фронтовика. Весточка приходит — и какая! Из нее Анна узнает, что военная часть, где служит ее Михаил, ненадолго остановилась в тех же владимирских краях — для пополнения и обучения новобранцев, и есть возможность повидаться с мужем! Мой дед, Михаил Семенович Шаталин, был мобилизован и призван на военную службу в сентябре 1941 года в качестве ефрейтора-мотоциклиста в 45-й гвардейский танковый полк. К месту службы он отправился из родного села Сенцово Владимирской области.

Узнав, что военная часть, где служит Михаил, стоит в резерве под Боголюбово недалеко от Владимира, Анна и решилась: оставить детей, чтобы на несколько часов увидеться с Михаилом — встретиться прямо на железнодорожной станции, пока полк не начал передислокацию...

Легко решить, а как это воплотить? Надо напомнить, что холода в ту зиму стояли нешуточные, сорокаградусные. В мещерских лесах в утлой деревенской одежонке долго не продержишься. Впрочем, о лютости русской зимы сохранилось немало воспоминаний — и наших, и немецких...

Дети, которых к тому времени в семье было пятеро, собирали маму на встречу к отцу все вместе. За старшую готова была остаться серьезная и деловая тринадцатилетняя (!!) Александра. На ее попечении оставались — одиннадцатилетний Ваня, послушная, безотказная восьмилетняя Валя (по прозвищу «няня»), четырехлетняя Катерина, полуторагодовалая Анна. На детях, кроме того, оставалось все домашнее хозяйство: корова, птица, дом. А приглядеть за детьми обещал дядька Тимофей — старший брат Михаила.

На свидание к мужу Анна собралась не одна — ее подружка Евдокия тоже направлялась к мужу, чей полк стоял неподалеку от 45-го танкового. Дети Шаталиных насобирали отцу подарочков, в том числе кисет табаку (это самое важное для служивого), и женщины отправились в путь. Несмотря на зиму и военное положение, на перекладных они добрались до Боголюбово, где нашли своих мужчин, повидались, и Евдокия вернулась домой одна.

Дуня, как выяснилось впоследствии, вообще съездила удачно, вернулась быстро. Но вернулась лишь она одна — с Анной они разминулись на обратной дороге. Дорога назад была непростой: пользовались любым попутным транспортом, а больше шли пешком — и днем, и ночью. Женщины были одеты легко: самотканые юбки, рубашки, рукавицы, пуховые платки — от стужи такая амуниция не убережет.

Когда Анна возвращалась из Боголюбово, «попуток» и вовсе не оказалось: шла пешком. Совсем обессилев, просилась на ночлег. Замерзшая, голодная, еле добрела она до села Ильичеве, где попросилась к дальним родственникам на ночлег. Там и пробыла некоторое время — лежала пластом, пока простудный жар хоть немного не отступил. Домой вернулась через месяц, когда дети уже отчаялись ждать.

Потом, повзрослев, они вспоминали: «Вечера проводили, конечно, без света. Соберемся вчетвером на печке (там теплее) — и думаем-гадаем: где она, дождемся ли...».

Но она вернулась. Привезли соседи на телеге. Анна была обморожена, в Ильичеве пролежала в бреду. Вернулась в Сенцово, и дети лечили ее народными средствами, поскольку мать могла только лежать, двигалась с трудом, а все тело ее покрылось фурункулами. Трое младших Шаталиных днем были на хозяйстве (и так всю зиму, до наступления настоящей весны), а малышка Катя потихоньку бродила по дому, грела на печке горячее лечебное питье, укрывала мать одеялом, отзывалась на материнский зов. Оклемалась Анна только к весне. Начала подниматься, выходить, заниматься легкой домашней работой.

Летом 1942 года умерла полуторагодовалая младшая Анна. Это тоже запомнилось семье как одна из самых трагических отметин войны.

Он и она

Бабушка Аня — серьезная, высокая, статная, молчаливая красавица.

Дед Михаил — на три года младше жены, низкого росточка, кудрявый, шустрый, — «жук», как его называли, поспорил, что отобьет красавицу Анну у ее ухажера. И ему это удалось.

В семье царили любовь и уважение. Дед всегда называл бабушку: «Нюрочка моя». Она никогда не повышала голоса, никаких взаимных претензий дети не слышали от родителей никогда.

Дед счастливо прошел всю войну, участвовал в Сталинградской битве, следом от войны осталась только его покалеченная левая рука. По тем меркам — везунчик. За боевые заслуги получил медали «За оборону Сталинграда», «За отвагу», «За победу над Германией». После возвращения деда с фронта, в 1946-м, Анна родила еще одну маленькую Анну, которая потом стала моей мамой. Добавлю, что бабушке к моменту рождения младшей дочери было 46 лет.

Дед с бабушкой прожили 49 лет в любви и согласии. Бабушка умерла в 1975 году.

Вокруг поступка

Безмолвный нравственный вопрос так и повис в нашей семье с тех пор: осуждать или восхищаться бабушкой, оставившей детей, чтобы повидаться с мужем?

Ни слова укора от детей: они считали, что мама права, — ведь к отцу же ехала! Кто мог тогда знать — вдруг в последний раз доведется повидаться?

Взрослые удивлялись — как могла оставить детей?! Холода, бездорожье, враг под Москвой, страшно — как она решилась на такой поступок! И действительно — едва вернулась, страшно болела, потеряла ребенка... Моя тетя Екатерина (та самая четырехлетняя Катюшка зимой 42-го года), вспоминая страшные страдания матери, долгое выздоровление, плачет до сих пор.

Что выше — материнский долг или любовь к мужу-фронтовику?

Меня эта история трогает до сих пор. Я никак не могу определиться с ответом. Мне сейчас столько же лет, сколько было бабушке. Анне, когда она совершила свой маленький подвиг. Про себя я понимаю: не смогла бы оставить детей. Но и осуждать ее не могу, потому что чувствую, как ей это было важно. Душа ее рвалась на две части: она понимала, что значит для него эта встреча. Кто из бойцов может знать на войне, что будет завтра? Но я знаю, как страдало материнское сердце по детям, оставшимся дома. И уж точно никто не знает, как рвалась ее душа, что пережила она, пока уходила от дома, пока возвращалась, болела, бредила, не чаяла, как выжить. Молчаливая, сдержанная по характеру, бабушка Аня никогда впоследствии не жаловалась, не искала сочувствия. Стойко пронесла свои воспоминания, боль и память через всю свою жизнь.

Память народа Подлинные документы о Второй мировой войне

Подвиг народа Архивные документы воинов Великой Отечественной войны

Мемориал Обобщенный банк данных о погибших и пропавших без вести защитниках Отечества